— Понял, — кивнул Алексей.
— Так вот, если экспертиза его признает, его будут лечить некоторое время.
— А когда он может выздороветь?
— Это зависит от многих факторов…
— Ясно, — ухмыльнулся Алексей.
— Вот видишь, как ты все хорошо понимаешь!
— Так что мы в итоге сделали?
— Мы сделали то, что если удастся убедить экспертов, что Виктор психически болен, — сказал я, — то тогда все будет о'кей.
— Отлично! — Алексей похлопал меня по плечу. Я понял, что у него созрел определенный план в отношении Виктора, как сделать так, чтобы экспертиза признала того невменяемым.
— А с остальными проблемами все нормально? — продолжил Алексей. — Мне братва звонила, сказали, что те чуть ли не всю бригаду к суду подогнали.
— Слава богу, все обошлось, — улыбнулся я.
— Спасибо тебе большое! Все остальное мы сделаем. Да, ты к Виктору когда пойдешь?
— Думаю завтра пойти, узнать, как там и что.
— Хорошо. Тогда ты передай ему записку от меня. — Алексей достал листок и стал что-то писать. Вероятно, он давал ему инструкции в отношении экспертизы. — И еще скажи… Кто экспертизу-то делает?
— Институт судебной медицины имени Сербского.
— А где он находится?
— Где-то в центре. Ты узнай сам, где точно. Или поручи своим подчиненным. Их у тебя вроде много.
На следующий день я был у Виктора. Войдя в кабинет, он пожал мне руку и сказал:
— Слава богу, вроде все нормально прошло. Мне объявили, что через неделю-полторы меня направят на экспертизу.
Я протянул ему записку Алексея. Виктор внимательно прочел ее, затем разорвал, часть сжег в пепельнице, а часть выбросил в форточку.
— Как тебя обратно доставили?
— Ничего. Потом ко мне судья подошла с прокурором, стала интересоваться…
— А ты что?
— А я слюну пустил.
— Как это?
— Да очень просто. Я про психбольных прочел, что у них время от времени слюноотделение происходит.
Я засмеялся:
— А в штаны не надул случайно?
— Нет, штаны остались сухими, — засмеялся Виктор, — приехал в норме.
— А как камера?
— В камере, конечно, часть с пониманием отнеслась, а другие так ничего и не разобрали, говорят: Витек придурком стал. А я никак на это не реагирую, только улыбаюсь всем.
— Молодец! А что касается экспертизы, то это уже не мой вопрос.
— Это я понял, — сказал Виктор, показывая на пепельницу. — Алекс обещал, что все будет путем.
Действительно, забегая вперед, могу сказать, что экспертиза признала Виктора невменяемым. Через два года нахождения в стационаре Виктор вышел на свободу. Правда, еще через полгода он был убит в перестрелке при очередной бандитской разборке… Когда я узнал об этом, то подумал: вот получил бы он свой срок — может быть, жив остался. А так жизнь его закончилась очень быстро — всего-то в тридцать два года…
После моего возвращения с Кипра прошло более месяца. За это время я регулярно, два раза в неделю, посещал Антона Рубашкина и приносил ему те документы, которые передал мне его коммерсант Максим.
Я обратил внимание, что Антон всецело был поглощен изучением этих документов, при этом совершенно забыл о своем уголовном деле, с которым он должен был знакомиться. До суда оставалось совсем немного, и нужно было как-то вырабатывать основную позицию защиты. Но каждый раз, когда я предлагал обсудить это, Антон только махал рукой.
— Да бог с ним, что-нибудь придумаем! — говорил он, откладывая разговор все дальше и дальше. При этом он очень внимательно изучал бумаги, привезенные мной.
Все это казалось мне очень странным. Получалось, что Антону грозит минимум двадцать лет по новому Уголовному кодексу по совокупности его преступлений. Ведь его обвиняли и в заказных убийствах, и в бандитизме, и в похищении человека. А у меня создавалось впечатление, что он изучит папку, скажет: все, я пошел — и спокойно выйдет из изолятора. Но в то же время никаких подозрительных контактов Антон с волей не имел, за исключением одного. По его просьбе я переслал пару записок банкиру, с которым Антон сидел раньше в камере. Банкир через какое-то время прислал ответ. И вот здесь между ними началась переписка.
У меня возникли определенные мысли в отношении Антона. Создавалось впечатление, что Антон вовсе и не бандит, не авторитет, а кто-то вроде казначея, хранителя бандитского общака. Он очень четко разбирался в финансовых схемах и счетах. Пару раз он попросил меня перезвонить банкиру на Кипр и уточнить кое-какие цифры. Более того, как-то Антон попросил, чтобы я послал на Кипр факс и получил от банкира ответ тоже по факсу с определенными цифрами, уточняющими ту или иную позицию отчета. Я понял, что Антон переправил свои деньги и деньги своей группировки на Кипр, на офшорные счета. Банкир же, его доверенное лицо, эти деньги «прокручивал», вкладывал в разные виды деятельности, такие, как строительство. Затем, перепродавая построенные виллы, он направлял деньги на счет. По каждой операции велся отчет с кучей цифр. Поэтому любая операция с недвижимостью, которая состояла из покупки земли, строительства и продажи дома, обосновывалась серьезными расчетами. Поэтому Антон и проверял все эти расчеты и цифры.
Каждый раз я приносил ему калькулятор, и он тщательно пересчитывал все, пощелкивая при этом «Паркером», который я также приносил ему, и делая какие-то пометки.
Теперь я к Антону стал ходить три раза в неделю и просиживал с ним по два-три часа. Домой возращался усталый. Атмосфера в следственном изоляторе как-то выматывала. Вечерами я предпочитал никуда не ездить, а проводить досуг перед телевизором.
Но однажды мой вечерний отдых был нарушен. Примерно к 23 часам я получил сообщение на пейджер с просьбой срочно позвонить по указанному номеру.
Набрав этот номер, я услышал голос своего старого клиента Юры Воробьева, которого в прошлом году освободил через три дня после его задержания. Юру «приняли» два месяца назад, быстро доставили на Петровку и начали выбивать показания о принадлежности его к преступной группировке.
Под сильным физическим и психологическим воздействием Юра дал показания о своей принадлежности к бандформированию. Но в спешке или по незнанию оперы забыли тогда ознакомить его со статьей 51 Конституции РФ и взять соответствующую подпись. А эта статья разрешала подозреваемому, как в американских фильмах, не давать против себя признательных показаний.
Такая формальная подпись имела колоссальное процессуально значение. Дело в том, что суды признавали получение таких показаний незаконным и отменяли их как доказательные документы. Этим я и воспользовался.
Я тут же написал жалобу городскому прокурору о грубом нарушении процессуальных прав, и вскоре Юра вышел из изолятора временного содержания на Петровке.
Теперь взволнованным голосом Юрий сообщал мне, что его ребята находятся в Лужниках в местном отделении. Он очень просил срочно приехать туда, пока ребят не начали «прессовать». Я быстро оделся и поехал по направлению к Лужникам.
Я приехал туда через 20 минут после того, как всех задержаных привезли в Лужники.
На лицах милиционеров было написано нескрываемое удивление тем, что я так быстро появился. Дежурные долго делали вид, что пытаются найти в журнале задержанных имена моих клиентов, но так и не нашли их. Поняв, что просто теряю здесь время, я отправился к начальнику отделения. В то время им был майор Глебов.
Начальник принял меня подозрительно вежливо и с вниманием, стал угощать чаем, затеял долгий разговор. Я понимал, что начальник отделения тянет время, но не мог понять, для чего это ему нужно.
Ответ пришел мне на пейджер через 10 минут. Мне сообщили, что ребят только что вывезли в 140-е отделение милиции. «Быстро сработали! — подумал я. — Ну ничего, я и туда успею!» И быстро стал прощаться со столь любезным майором.
— Куда же вы торопитесь? Сейчас мы узнаем, у нас они или нет, — удерживал меня майор.
— Спасибо. Но в этом уже нет необходимости, — резко ответил я. — Спасибо за чай и беседу!
Через несколько минут я уже несся по направлению к 140-му отделению милиции.
По дороге я начал размышлять о мобильных средствах связи. Не было бы у меня мобильного телефона, я преспокойно ехал бы сейчас домой, отдыхал, а тут мчись как «Скорая помощь» или пожарная команда по вызову! И еще неизвестно, сколько пробудешь… Конечно, можно было и отказаться, но тогда лишишься хороших клиентов, высоких гонораров.
А сейчас, в период острой конкуренции с параллельными коллегиями адвокатов, такие потери становятся весьма ощутимыми! С другой стороны, мобильные средства связи — сотовые телефоны и пейджеры — это дополнительные возможности для правоохранительных органов добыть интересующую их информацию.
